Климат нервничает

Экономический ущерб от таяния вечной мерзлоты в России составляет от 50 до 150 млрд руб. в год. Об этом заявил заместитель министра по развитию Дальнего Востока и Арктики Александр Крутиков в интервью Bloomberg. О том, чем опасно глобальное потепление, почему вечная мерзлота перестала быть вечной и какие погодные явления будут наблюдаться в России, «Пульту управления» рассказал старший преподаватель кафедры метеорологии и климатологии географического факультета МГУ Павел Константинов.

– Не так давно российское правительство фактически ратифицировало Парижское соглашение по климату 2015 года. Что может дать нам принятие этого документа?
– Я считаю, что это очень важный символический жест. Само по себе Парижское соглашение не накладывает на Россию никаких дополнительных обязательств, но его принятие демонстрирует, что наша страна понимает всю серьёзность происходящих в мире изменений климата и признаёт, что потепление имеет антропогенный характер, готова работать в направлении снижения влияния человека на природу.
Но при этом надо понимать, что температура в Арктике растёт в три раза быстрее, чем в среднем на планете, и нас, как северной страны, это касается в первую очередь. Тот факт, что понимание этого явления пришло, можно только приветствовать.

– Вечная мерзлота растает?
– Уже несколько лет сам термин «вечная мерзлота» не употребляется. Сейчас учёные говорят «многолетняя мерзлота». То есть факт таяния этих грунтов уже признан.
По оценкам Министерства по развитию Дальнего Востока и Арктики, потери российской экономики из-за таяния многолетнемёрзлых грунтов составляют от 50 до 150 млрд руб. в год. Исследователи из Университета Джорджа Вашингтона вообще считают, что к 2050 году потепление может затронуть примерно 1/5 всей инфраструктуры в зоне многолетней мерзлоты, что обойдётся примерно в $84 млрд, то есть в 7,5% ВВП России.
Не то чтобы я мог вас успокоить, сказав «нет, не растает». Растает, но не везде и не полностью. Кроме того, снизится несущая способность этих грунтов. Процессы, происходящие в них, довольно хорошо изучены за последние годы. И прогнозы снижения несущей способности вечномёрзлых грунтов с 2020 по 2050 год достаточно надёжные, криолитологи (специалисты по многолетнемёрзлым грунтам) в них вполне уверены. При проектировании объектов в северных широтах необходимо учитывать результаты этих исследований.
Всё это имеет непосредственное отношение к железнодорожной инфраструктуре, поскольку БАМ, Транссиб, Свердловская и Северная дороги, Северный широтный ход, который должен быть построен в ближайшие годы, проложены в зоне многолетнемёрзлых грунтов, таяние которых будет оказывать самое непосредственное влияние на состояние и пропускную способность инфраструктуры.
Для снижения влияния этих процессов на инфраструктуру нашими учёными разработаны технологии, которые способны нивелировать эффект от сокращения несущей способности мёрзлых грунтов. Их нужно использовать максимально широко. Важно адаптировать инфраструктуру к процессам таяния и далее её адекватно обслуживать. Другого пути нет.

– То есть все разговоры о том, что потепление не совсем антропогенное и вовсе не аномальное, можно забыть?
– Безусловно. В научном сообществе есть чёткое понимание не только того, что наблюдаемое современное потепление климата почти наверняка вызвано человеческой деятельностью, но и каково его влияние и к каким результатам оно приведёт к концу столетия. Есть прогнозы потепления, и они достаточно точны. Поэтому, когда специалисты в других областях, не имеющие к климатологии никакого отношения, говорят, что никакого потепления нет, это вызывает только оторопь и недоумение. Люди, которые занимаются финансовым планированием, строительством каких-то серьёзных объектов в мире, учитывают прогнозы потепления климата в своих расчётах уже достаточно давно.

– Можно ли остановить потепление?
– Вопрос, можно ли его остановить или нет, не стоит. Даже если мы сейчас прекратим немедленно производить выбросы СО2 в атмосферу – остановим заводы, электростанции, транспорт и т.д., температура на планете всё равно продолжит расти за счёт кумулятивного эффекта от уже накопившихся в атмосфере парниковых газов. Если продолжать выбрасывать углекислый газ так же, как сейчас, или даже увеличивать соответственно промышленному росту, то, согласно докладу Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК – наиболее авторитетный международный орган по изменению климата) 2014 года, средняя температура на планете повысится на 3,0–4,8 ⁰С. Это очень существенные цифры. Для сравнения можно сказать, что за весь XX век средняя температура на планете выросла на 0,8 ⁰С. Поэтому сейчас мировое сообщество стремится снизить этот эффект до 1,5 ⁰С (наиболее безопасный сценарий) – максимум до 2,0 ⁰С к концу столетия (последнее значение близко к критическому для современной экосистемы планеты). Для этого придуманы многолетние планы по уменьшению углеродных выбросов в атмосферу, переходу на восстановимые источники энергии и т.д. В этой связи планы РЖД по снижению выбросов и переходу на водородную тягу можно только приветствовать.

– Когда речь заходит о глобальном потеплении, в первую очередь хочется спросить, что ждёт Россию в ближайшей перспективе?
– Когда я начинал работать климатологом, в России считалось, что потепление будет для нас благом, поскольку мы страна северная и, как бы там ни было, локальные потепления пойдут нам на пользу. Прошло 20 лет, и мнение учёных заметно изменилось: теперь нам понятно, что проблем у нас едва ли не больше, чем у тех стран, которые начали бить тревогу ещё 20–30 лет назад из-за повышения уровня моря и опустынивания.
До сих пор существует вопрос, на который чёткого ответа нет: что произойдёт с территорией России лет через 50–70, когда опустынивание и риск засухи ударит по нашим традиционным сельскохозяйственным регионам, а сместившиеся климатические пояса принесут тёплую погоду на почвы средней полосы России.
Есть какое-то общее представление, что путём интенсивной и, видимо, очень дорогой мелиорации можно будет подготовить почву для выращивания южных теплолюбивых сельскохозяйственных растений. Уже сейчас ясно, что на крайнем юге нашей страны сельское хозяйство пострадает из-за засушливого климата. Но этот процесс не будет линейным. В отдельных южных районах период безморозного климата сократится, и в результате мы к концу столетия будем иметь местности, где можно будет снимать два урожая в год, как сегодня в Турции.
Такие перемены, безусловно, повлияют на структуру грузопотоков в южном регионе страны. Вполне вероятно, что объём перевозимых сельскохозяйственных грузов сократится.

– В России будут расти апельсины?
– Не повсеместно, конечно, но на юге шансы есть (впрочем, этот вопрос скорее к агрономам). Но сахарная свёкла, хлопчатник продвинутся заметно на север. Однако нужно понимать, что с подсолнечником и какими-нибудь субтропическими культурами к нам придут теплолюбивые распространители разных болезней, о которых мы уже давно забыли.

– Что вы имеете в виду?
– Вот, например, трёхдневная малярия. В центральной полосе России малярийные комары жили всегда, но от их быстрого размножения и вспышек малярии нас до сих пор предохранял прохладный климат. Как только тёплое время года станет длиннее и увеличится сезон выпадения осадков, повторяемость малярийных событий резко возрастёт. Сейчас их регистрируется не более нескольких десятков в год, но уровень заболеваемости растёт – по данным Роспотребнадзора, на 66,7% в 2018 году. И если сейчас, например, Кольский полуостров, северная часть Карелии, город Мурманск – зона, свободная от малярии, то к концу столетия, согласно существующим прогнозам, может быть, только Мурманск останется в этой зоне.
Сибирские иксодовые энцефалитные клещи уже сейчас распространились на юг практически до Австрии и на Запад до Балтийского моря. Ряд малоприятных заболеваний – туляремия, лихорадка Западного Нила – тоже будут продвигаться на север. Всё это прямой рост расходов как для работодателей, так и для экономики в целом. Сейчас обязательные прививки от энцефалита делают работникам Красноярской дороги, а очень скоро их придётся делать вообще всему линейному персоналу РЖД. Тверская и Ленинградская области – уже энцефалитные регионы, и, когда мы отправляем туда студентов на практику, им в обязательном порядке делают прививки. Добавим к этому общий рост заболеваемости и получим существенную дополнительную нагрузку.

– Ваши коллеги считают, что основным результатом потепления стал неустойчивый климат в нашей стране. Вы согласны?
– Я согласен с ними. По академику Обухову, климат становится более нервным. Крымск, наводнения на Дальнем Востоке в 2015 году, разлив реки в Сочи в 2018-м, наводнение в Тулуне в этом году. Я бы ещё не стал исключать из этого списка жару в Московском регионе в 2010 году – это аномальное климатическое явление с низкой повторяемостью. Росгидромет в своих докладах отмечает, что количество фактически имевших место экстремальных явлений, наносящих ущерб экономике, растёт, а количество предсказанных остаётся на прежнем уровне.
Статистика, на основе которой оцениваются вероятности таких событий, вещь тоже непростая – до 2010 года считалось, что такое событие происходит один раз в 170 лет. Как только оно произошло, вероятность выросла в два раза. При этом результатом той жары (экстремального повышения температуры, пожаров и снижения качества воздуха) стало увеличение дополнительной смертности только в Москве на уровне 11 тыс. человек, а по всей стране – 50 тыс. В Институте народно-хозяйственного прогнозирования РАН подсчитали, что ущерб от тех событий составил 1,3–1,5% ВВП.
При этом прогнозирование экстремальных гидрологических явлений, как в Тулуне, например, – ещё более сложная вещь. Во-первых, речь идёт о серьёзном влиянии антропогенных факторов – водохозяйственной деятельности человека и закрытости гидрологических данных у нас в стране. Если данные о погоде во всём мире открыты и бесплатно доступны всем, то гидрологические данные закрытые и доступны только за деньги.
Плюс к этому учащается повторяемость явлений, не характерных для наших широт, – ураганы в Москве 1998, 2001 и 2017 годов, торнадо, число которых в средней полосе России увеличивается (в 1984 году прохождение торнадо через город Иваново сопровождалось человеческими жертвами).
Ледяные дожди, как в Канаде или США, которых у нас раньше не было, становятся ежегодным явлением (в 2012 году половина Московской области почти полторы недели оставалась без электричества как раз в результате ледяного дождя). Волны жары – последняя была в этом году в июне.
Все эти явления представляют серьёзную угрозу для людей и любой инфраструктуры. Вспомните московский ураган 2017 года – ураганных скоростей ветра не было, но были сильный ущерб и даже человеческие жертвы. И вот тут есть очень важный момент. В развитых странах от аномальных погодных явлений страдает в основном инфраструктура – дороги, линии электропередачи, постройки и т.д., но при этом количество жертв остаётся низким, а в развивающихся странах страдает население – растёт число жертв. Мы находимся где-то посередине. И наша главная задача – приспособиться ко всему этому так, чтобы снизить ущерб для инфраструктуры и опасность для населения.
Это вопрос к специалистам по адаптации инфраструктуры, в том числе железнодорожной.
Необходимо быть готовыми к тому, что события, произошедшие, например, на реках Туапсе и Макопсе в октябре прошлого года, когда на несколько дней было прервано железнодорожное сообщение между Краснодаром и Сочи, будут происходить всё чаще и спрогнозировать, где именно это может случиться, будет непросто.
Ураганные ветры и ледяные дожди будут угрожать целостности линий электропередачи практически во всём центральном регионе страны. Необходимо повышать надёжность инфраструктуры и способности метеорологических служб прогнозировать локальные явления в зоне прохождения пути.

Беседовал Лев Кадик